Директор отдела валютных стратегий SaxoBank Джон Дж.Харди
После «валютного землетрясения» 15 января текущего года, когда Швейцарский национальный банк внезапно отказался от потолка стоимости франка, в зоне особого внимания финансистов всего мира оказались валютные привязки. В Европе усилия сосредоточились на поисках параллелей со швейцарским франком, и наибольшего внимания удостоились две национальные валюты: датская крона (DKK) и чешская крона (CZK). Привязка датской кроны к евро привела к тому, что Центральный банк Дании был вынужден в 3 раза сократить ставки – до текущего негативного уровня 0,5% – и провести интервенцию, объемом, согласно оценкам, порядка 100 млрд. датских крон (13 млрд. евро или около 5% ВВП Дании) в январе 2015 года.
Но Дания не Швейцария – датская крона торгуется слабо и не воспринимается в качестве «безопасной валютной гавани». Кроме того, датчане имеют огромные пенсионные сбережения в других валютах и будут изо всех сил бороться, чтобы сохранить свои активы. Центральный банк Дании уже вступил в сговор с государственным казначейством для прекращения продажи долгосрочных долговых обязательств с целью заставить покупателей датской кроны удержать эти непривлекательные краткосрочные инструменты с отрицательной доходностью. Кроме того, датская крона – последняя из валют, включенная в механизм валютных курсов ERM II (exchange rate mechanism), когда привязка к евро должна быть защищена непосредственно самим Европейским центральным банком.
Чешская крона, пожалуй, представляет собой более интересный случай. Она не привязана к евро, но при этом Национальный банк Чехии объявил уровень 27 крон за 1 евро в качестве инструмента денежной политики, который позволит избежать дефляции и будет способствовать стимулированию развития промышленности в Чехии, после того, как рейтинг политики Центрального банка достиг нулевой отметки уже в конце 2012 года. Шаг к нижнему пределу колебаний был частично вдохновлен Швейцарским нацбанком с его пределом соотношения евро к швейцарскому франку, который, впрочем, больше не является столь вдохновляющим. Спекулянты здесь могут ставить перед собой более перспективные задачи, но им по-прежнему приходится иметь дело с неактивно торгуемой валютой, привязанной к Центральному банку. Другим отличием является тот момент, что Национальный банк Чехии установил временной горизонт для нижнего предела колебаний своей валюты, чего не делал Швейцарский национальный банк. Может ли это означать, что мы можем столкнуться с волатильностью чешской кроны после того, как Национальный банк Чехии откажется от проводимой сегодня политики в следующем году? В ближайшей перспективе – когда Национальный банк Чехии опубликует последние данные о своих резервах ( 5 февраля) – станет понятно, имеет ли место непосредственное давление на валютную привязку.
Если говорить о странах за пределами Европы, то начать стоит с экспортеров нефти, расположенных на Аравийском полуострове, где валютные привязки к доллару находятся под значительным давлением в связи с тем, что экономики этих государств страдают от падающей цены на нефть в долларовом эквиваленте. Но ранее эти привязки уже переживали сильное давление и сегодня подкреплены массивными резервами – даже несмотря на то, что сильный доллар усиливает экономические риски в этих странах, что в 2010 – 2013 гг. обострило эксцессы наблюдавшегося бума, когда рынок столкнулся с высокими ценами на нефть и слабым долларом США.
Если продвигаться далее на восток, мы столкнемся с самым важным мировым валютным соотношением: управляемым курсом Китая или «медленным ходом» против доллара США. За последний год Китай, наконец, начал вплотную решать проблему величайшего кредитного пузыря, подобного которому мир еще не видел, и продолжает это делать в тот момент, когда доллар США, к которому китайский юань наиболее четко привязан, продолжает расти на фоне стремительного падения двух других крупнейших валют: японской йены и евро. Увидим ли мы девальвацию юаня? Сигналы поступают: обменный курс доллара США к китайскому юаню уже находится в пределах доли процента размещения двухлетнего максимума, чего никогда не случалось с момента девальвации юаня в 1994 году. Миру придется подготовиться к последствиям обесценивания китайской национальной валюты. Что это может означать? Это спровоцирует новую волну дефляционных сил, которые накроют весь мир и добавят тяжелую нагрузку на уже страдающую от кризиса валютную систему. Скорее всего, девальвация юаня будет означать начало конца пост-Бреттон-Вудской валютной системы, действующей с 1971 года, когда Никсон отменил конвертируемость доллара США в золото. Также важно понимать, что страны Азии и Китая будут вынуждены перейти к новой пост-меркантилисткой экономической модели, даже если они попробуют повернуть время вспять с девальвацией валюты, отчаянно пытаясь оградить себя от взрыва дефляционного кредитного пузыря.