Война на территории Украины длится почти четыре года. Потери среди военных и гражданских давно перестали поддаваться точному подсчету: информации об это мало, она противоречива, а правда, как всегда, тонет между официальными сводками и пропагандистскими заявлениями. За это время конфликт трансформировался из быстрой военной кампании в затяжную войну на истощение, меняя не только военные подходы, но и судьбы людей.
Наряду с людьми, прямо или косвенно затронутыми конфликтом, трансформации подверглись и подходы Соединенных Штатов, фактически ставших единственными переговорщиками. С приходом администрации Дональда Трампа позиция Вашингтона по украинскому конфликту заметно изменилась. С высокой долей вероятности можно говорить о том, что американский истеблишмент и федеральные власти постепенно начали уставать от затянувшегося противостояния в Восточной Европе. Поддержка Украины потребовала колоссальных финансовых вливаний, политических усилий и задействования промышленного потенциала стран - участниц НАТО. На этом фоне аналитики строили прогнозы о том, как долго сможет выдержать российская экономика под беспрецедентным санкционным давлением, в то время как Москва в ответ регулярно озвучивала угрозы экономического краха Евросоюза из-за возможного прекращения поставок энергоносителей. В итоге ставки в этой партии оказались предельно высокими.
Трампу 24 часов не хватило
Постепенно все стороны, прямо или косвенно вовлеченные в конфликт, пришли к выводу о том, что хорошо бы, собственно, и прекратить этот конфликт. Что получила Россия за эти 4 года? Заявленные цели в виде "денацификации и демилитаризации" очевидно расплывчаты. Демилитаризации РФ не добилась, скорее наоборот. Она сделала Украину страной, с вероятнее всего, самым большим боевым опытом в 21 веке в Европе. Это, не говоря о том, что НАТО пополнился двумя новыми странами участницами (Финляндией и Швецией – ред.). Украина же, несмотря на полученный опыт ведения войны, который она вряд ли вообще хотела бы получать таким способом, не может удержать все свои территории. Да, российские войска РФ не смогли "взять Киев за три дня" и давно уже отброшены от украинской столицы, но на восточном фронте, судя по поступающей информации, ситуация для украинских войск складывается весьма тяжелая.
В результате на сегодня сложилась патовая ситуация. Российские войска имеют определенное продвижение, но оно медленное и обходится дорогой ценой. Украина, в свою очередь, с трудом, но держит оборону, испытывая дефицит кадров и вооружения. В итоге обе стороны несут колоссальные людские потери и растет число населенных пунктов, которые полностью разрушены из-за боевых действий.
Дональд Трамп обещал решить конфликт за 24 часа после возвращения в Белый дом. Позже он правда вынужден был признать, что его обещания закончить войну в Украине за 24 часа были "немного саркастичны". Тем не менее с момента возвращения Трампа в Белый дом прошел почти год, однако усилия американского президента по решению конфликта не увенчались успехом. Трамп уже использовал различные варианты в попытке решить конфликт, встречался в отдельности и с президентом РФ Владимиром Путиным, и с президентом Украины Владимиром Зеленским, оказывал на них давление, но к какому-то очевидному прогрессу это не привело.
В результате Трамп вернулся к классическому переговорному процессу - со спецпредставителями, делегатами и прочей скучной мишурой. Даже задействовал в этом процессе своего зятя Джареда Кушнера. Впрочем, сегодняшний переговорный процесс между Москвой и Киевом, это не столько диалог, сколько имитация движения. Он формально существует, о нем регулярно говорят, на него кивают политики и дипломаты, но по своей сути он застрял между несовместимыми пазлами мира.
Два различных полюса
Ключевая проблема в том, что конфликтующие стороны ведут разговор, исходя из разных представлений о конечной цели. Для Москвы переговоры это способ зафиксировать уже достигнутое на земле и превратить военные успехи или то, что ими считается внутри РФ, в некий политический результат. Это может выражаться в признании "новых" территорий, очерчивании красных линий и так далее. Для Украины же все подобные переговоры воспринимаются через призму международного права, где отправной точной является возвращение к границам 1991 года. Это две абсолютно непересекающиеся прямые.
Причем поиск компромиссов во внутренней политике обеих стран воспринимается максимально негативно. Любая попытка поднять на обсуждение компромиссный вариант рассматривается как предательство или обесценивание жертв четырехлетней войны.
Никуда не делись внешние игроки. Кстати, о Европе почти ни слова не говорится в качестве участника переговоров. Все верно, потому что ее фактически задвинули и она почти не участвует в переговорном процессе. Вернее, они выражают озабоченность, выделяют средства и накладывают новые санкции, но без Соединенных Штатов их возможности в качестве реального актора, способного содействовать решению конфликта, весьма ограничены. ЕС сам сталкивается с сильной внутренней оппозицией отдельных стран по войне в Украине, поэтому в большинстве своем сегодня он воспринимается как некий финансовый и военный донор Украины, а не реальный переговорщик.
На этом всегда акцентировал внимание и Трамп, требуя от Евросоюза большей инициативности, чтобы не складывать всю ответственность за происходящее на континенте на Вашингтон. Тем не менее, никто в переговорном процессе Брюссель всерьез не рассматривает. Для Москвы он (Евросоюз – ред.) идейный враг, для Вашингтона – "старые" и скучные бюрократы, ограничивающиеся лишь выражением тревоги и озабоченности. Только для Киева актуально нахождение ЕС за столом переговоров, но этого явно недостаточно, чтобы впустить Брюссель в переговорную комнату.
Территории раздора
Если переходить от общих формулировок к конкретике, то переговорный тупик становится еще более наглядным. Российская сторона на текущем этапе исходит из логики "реалий на земле" и настаивает на том, чтобы Украина (пока – ред.) вывела Вооруженные силы с территории Донбасса, а также фактически смирилась с установлением контроля Москвы над большей частью Херсонской и Запорожской областями. Причем речь идет не просто о военном контроле, а о политико-правовой фиксации этих территорий в составе РФ. Возможно, если Киев согласится вывести украинские войска из неоккупированной части Донбасса, то Москва начнет требовать и их полного ухода с Херсонской и Запорожской области.
Именно здесь переговоры упираются в, пожалуй, самый абсурдный и при этом фундаментальный момент всей конструкции.
Согласно действующей конституции РФ, в ее состав включены 4 украинские оккупированные территории, которые при этом де-факто не находятся под полным контролем Москвы. В результате возникает парадоксальная ситуация: даже гипотетическое прекращение огня или установление режима перемирия автоматически превращается не шагом к миру, а в заморозку конфликта с отложенным детонатором. Любая пауза в боевых действиях в таком формате будет означать лишь передышку перед следующей фазой, поскольку формально Россия считает "своими" земли, которые контролирует Украина и которые не намерена отдавать ни при каких условиях, так как согласно российской конституции, Украина "оккупировала эти территории". В этом смысле прекращение огня без решения территориального вопроса становится не компромиссом, а отсрочкой новой эскалации.
Украинская позиция, в свою очередь, остается предельно жесткой, хотя за последний год она несколько смягчилась. Киев настаивает не только на восстановлении территориальной целостности в границах 1991 года, но и на получении долговременных гарантий безопасности, которые исключили бы повторение российской агрессии в будущем. При этом понятно, что никто такие гарантии Киеву не даст. Все помнят будапештский меморандум, подписанный в декабре 1994 года, согласно которому США фактически выступили гарантами территориальной целостности Украины. Однако, это не спасло Украину от потери Крыма, части Донбасса и начала войны в феврале 2022 года. Поэтому любые гарантии для Украины в будущем можно подвергнуть сомнению. Тем более нет уверенности, что последующие администрации в Белом доме захотят заступиться за Украину при возникновении новой угрозы со стороны России.
Поэтому для украинского руководства любые переговоры, не включающие вопрос территорий и четких механизмов сдерживания России, выглядят как политическое самоубийство.
Дополняет картину и вопрос санкций. Москва ожидает их частичного или полного снятия в обмен на договоренности, тогда как Украина и ее европейские партнеры настаивают на сохранении санкционного давления как инструмента принуждения. Этот элемент редко выносится в публичную часть переговоров, но именно он является одним из ключевых раздражителей - без экономических уступок со стороны Запада Россия не видит смысла идти на серьезные политические компромиссы.
Кто виноват и что делать?
Для Соединенных Штатов, впрочем, вся эта сложная мозаика не выглядит принципиальной. Вашингтон сегодня исходит не столько из логики "справедливого мира", сколько из желания как можно скорее закрыть затянувшийся и надоевший конфликт, высвободив ресурсы для других направлений. Именно поэтому администрация Трампа оказывает давление сразу на обе стороны, не особенно скрывая этого. Зеленскому намекают на необходимость "реалистичного подхода", особенно в вопросе территорий, Путину на возможное ужесточение мер в случае затягивания процесса.
Впрочем, даже такое давление не привело к ощутимому прогрессу в переговорах. Постоянно складывается ситуация "2+1", когда большая часть мирного плана устраивает одну сторону конфликта (после консультаций с США), но не устраивает другую. Потом в мирный план вносятся изменения, и ситуация меняется на 180 градусов. В результате переговоры все больше напоминают политическое броуновское движение с видимостью активности, но без какого-либо ощутимого результата. Как говорится, день сурка: война продолжается, люди гибнут, усталость растет…